Триумф Единорога
Пьеса в трех актах
Олег Кармадонов
…Но где же та эпоха, когда актуальное и своевременное совпадали?..
© Олег Кармадонов, 2017
ISBN 978-5-4483-8394-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Олег Кармадонов
ТРИУМФ ЕДИНОРОГА
Пьеса в трех актах
Действующие лица
Тахо – элегантный мужчина 33 – 34 лет, преподаватель в университете
Эрик – друг Тахо, с маловыразительным лицом, около 32 лет, преподаватель истории в школе
Антон – около 30 лет, высокий, чуть сутуловатый, с очень добрым лицом, художник
Аврора – супруга Антона, года на 3 моложе его, весьма милая журналистка
Татьяна – привлекательная женщина около 30 лет, первая любовь Тахо
Поэт – молодой человек богемного вида
Баба Геля – соседка Авроры, женщина преклонных лет
Женя – девушка на набережной
Конвоир – дородный мужчина средних лет
Арестант – неряшливо одетый мужичок неопределенного возраста
Эрик в детстве – мальчик лет 13
Антон в детстве – мальчик лет 14
Мать Тахо – благообразная женщина лет 45
Женский голос
I-й мужской голос
2-й мужской голос
АКТ ПЕРВЫЙ
Действие первое
Квартира Антона и Авроры. Застолье в самом разгаре. За уставленным бутылками и закуской столом сидят хозяева, Тахо и Эрик. Уже довольно поздно.
Тахо (возбужденно, Эрику). А творец должен быть празден! Иначе он просто ничего не создаст! «Леность – главное условие совершенства» – Оскар Уайльд. В проповедях Будды нет ни слова о необходимости трудиться, а чем был труд для Адама и Евы? Мерой наказания! «Будете добывать хлеб свой в поте лица!» И за что ведь? За тягу к знаниям! Между тем, Иисус о чем говорил своим вольнослушателям? (Ерничая). «Оставьте все и не заботьтесь о хлебе!» Птиц там в пример приводил, лилии всякие. (Авроре). Кстати, здесь «сын» явно расходился во мнениях с «отцом», что лишний раз доказывает их нетождественность. (Антону). Короче, Антон, не слушай никого, твори и все, и ни в коем случае не задумывайся, нужно кому-то или нет то, что ты делаешь, что ты рисуешь! Начнешь об этом думать – загнешься. Создавай свои творения, а они потом создадут тебя. Как минимум. Но это уже много… (Наливает себе в бокал лимонад и одним залпом осушает его). Вот так.
Антон. Мир спасет красота?
Тахо (немного раздраженно). Да нет же!.. И вообще – это слишком по-русски… А вот Дэвид Лоуренс считал, что мир спасет задорный пенис. Каково, да?
Эрик (выпустив клуб дыма). Это слишком не по-английски!.. Может, они имели в виду одно и то же?
Тахо. Нет, они явно говорили о разных вещах. Не знаю точно насчет второго… по крайней мере, в этом что-то есть… Но вот насчет красоты – это все ерунда! Никогда в жизни красота и культура никого и ничего не спасали… Кроме своих создателей, конечно.
Аврора (подняв руку как в школе). Не согласна! Я – не согласна! Перечитайте Фрейда. Люди ходят в концертные залы, галереи и театры для того, чтобы снять с себя психический стресс, выплеснуть свои негативные эмоции…
Эрик (иронично). Ну да, ну да, конечно!.. Аврора, да они сами конченные все психи – художники эти, музыканты, поэты… Нет, вы подумайте! Будет нормальный человек сидеть днями и ночами, что-то вымучивать из себя, куда-то нестись по ухабам своей расстроенной психики? Это же все – патология!
Тахо (весело). Точно! Я добавлю даже – чем более у него скособочено здесь (делает характерный жест возле головы) и чем больше свободного времени, тем… прекрасней! плоды его творчества! Вот и получается – чтобы людям остаться нормальными, они идут и приобщаются к трудам ненормальных. Короче – чем ненормальнее ненормальные, тем нормальнее нормальные! Парадокс! (Общий смех). Ну ладно, что-то мы заговорились… Эрик! (Эрик берется разливать). Между двадцать шестой и тридцать восьмой перерывчик, можно сказать, вообще ничтожный… (Все поднимают рюмки, чокаются). За Аврору!
Эрик. Да, за бессмертный фрейдизм! (Авроре). За тебя, любимая жена нашего любимого друга!
Аврора (скромно). Благодарю.
Все выпивают и закусывают.
Эрик (вытирая губы салфеткой). Теперь давайте о чем-нибудь серьезном.
Тахо. Что-нибудь серьезное в этом мире отыскать трудно.
Антон. Ну почему же? Мне, например, кажется очень серьезным Новый режим, который вот-вот начнется.
Тахо (занимаясь куриной ножкой). А, ерунда! Он только с виду такой, а внутри обхохочешься!
Антон (с сомнением покачивая головой). Не знаю, не знаю… Скорее уж – наоборот.
Эрик (вновь закурив, откинувшись на стул и забросив ногу на ногу, несколько наставительно). Ну-ну, Тоша, не трагедизируй! Все нормально. Нормальный Новый режим, поддержанный и признанный большей частью народа, режим, который сейчас просто необходим и появился как раз в свое время. Это я тебе как историк говорю… хотя ты и сам все понимаешь и поддерживаешь.
Антон. Ничего я не поддерживаю… Зато я порой прямо-таки вижу этого монстра (прищурившись и уставившись куда-то в пространство), который наверняка ведь сожрет столько людей… Он весь такой омерзительный, с красными глазами…
Тахо. Ага, ага! И со слюнявой пастью! (Эрику, кивая на Антона). Великий медиатор!
Эрик. Да, большой мастер!
Аврора. Ребята, нельзя так, тем более, что свобода, действительно, в опасности! А демократия…
Эрик (сморщившись, перебивает). Ой, ой, ой! Какой ужасный стиль!
Тахо (мягко). Аврора, с демократией нужно еще разобраться…
Аврора (несколько запальчиво). Да чего тут разбираться-то? Это лучшее, что придумал на сегодня человек!
Эрик (деланно-озабоченно, «силясь вспомнить», к Тахо). Бжезинский?
Тахо (подыгрывая). Может, Карл Поппер?
Аврора (рассердившись). Да ну вас!
Эрик (примирительно). Аврора… перестань слушать вражеские голоса!.. Им там хорошо рассуждать, у них – традиции. У нас же традиций свободы, как тебе должно быть известно, нет.
Тахо. Да, у нас традиция – напиться и подраться. А все западные идейки надо разбавлять как спирт – 50 на 50.
Эрик. И вообще. Когда демократия в стране нравится только ее «отцам-основателям» и всяким не очень порядочным людям, она – хуже всякой диктатуры. И наоборот – если диктатура принята большинством, причем сознательно! – это и есть самая настоящая демократия!
Антон. Казуистика какая-то… Вы, историки, все такие?
Э р и к. Через одного… Как ни крути, в этот раз все, действительно, решилось не на столичных улицах (делает характерный щелчок по горлу), по пьяному делу, а именно там – в убогих деревнях, в грязных райцентрах, в маленьких и серых провинциальных городках, там, где, собственно, и живет настоящая страна.
Тахо. Все верно. Это мы тут завязли, как в болоте, в своей рефлексии, в своих оглядках и прикидках. Ну как же! Мы ведь столько книжек умных прочитали, мы ведь про права человека знаем! И разнюнилась, понимаешь, рассупонилась душа интеллигентская, и заметалась, сердешная!
Эрик (кивнув). А в райцентрах народ не сомневался и давно уже все для себя решил.
Аврора. А вы считаете, что народ этот – прав?
Эрик. Конечно, «воля народа – глас божий»!
Аврора с сомнением покачивает головой. Антон сидит, подперев щеку кулаком, и о чем-то напряженно размышляет.
Тахо (закурив). Вообще говоря, меня больше интересует не Новый режим сам по себе, а человек при нем… или – в нем, как хотите… Вы только представьте! (Постепенно воодушевляясь). Там, на улице, сейчас идут, что-то делают, живут толпы, массы будущих рекрутов Режима, его фанатичные защитники и исполнители… Вот сейчас там (выбросив руку и указывая в сторону пальцем) сотни и тысячи завтрашних сексотов и стукачей, карателей и палачей-садистов!.. Кто-то, наверняка, отречется завтра от своих родителей, братьев, сестер. Кто-то обрадуется возможности свести старые счеты с коллегой по работе или соседом по даче… Представляете? Это будет опять ИХ время!
